"Выживший". Ветеран войны 22 июня был прямо у границы СССР. Он рассказал, что война началась раньше

На Колыме и по всей России вчера и сегодня поминают день 22 июня 1941 года - с него началась Великая Отечественная Война. 

"Весьма" публикует текст издания "Coda", в котором 98-летний ветеран Александр Карпенко рассказывает о первых часах войны. В этот день он был прямо на границе, командуя артиллерийским расчетом. Прочтите этот текст. Оригинал - на сайте codaru.com (текст и фото Полина Ефимова). 

 22 июня 1941 года Александр Карпенко помнит до мелочей. До точек. До звуков. Накануне этого дня и в этот день он никогда не спит. Он встречает рассвет. Ему было 20 лет, когда началась война, в которой он чудом выжил.

Александр Карпенко 

98-летний Карпенко сегодня живет в городе Ростове-на-Дону один. Жена, с которой он прожил 60 лет, умерла от рака.  К нему часто приходит дочь. Но он сам все делает по хозяйству и вспоминает войну, которую он начал 22 июня на пограничной реке Прут и закончил в звании майора в Иране, где служил заместителем командира горнострелкового полка.

— Я был политизированный слишком. Самоуверенный комсомолец, — рассказал Александр Карпенко. — Пламенный, как бы тогда сказали. Пропаганда нас такими сделала. Непробиваемыми. Верными Сталину и партии. Мы бесконечно верили в свои силы. В 1941 году я окончил Ростовское артиллерийское училище. Привинтил два кубика к воротнику — погон тогда еще не было — и в начале мае отбыл на свое первое место службы. Мне повезло — я единственный из всех выпускников попал в Бессарабию в 25-ую чапаевскую дивизию. Весь мой курс был направлен в Киевский, Белорусский, Одесский военные округа. Все они погибли. Я единственный, кто остался живой.

19-летний свежевыпустившийся лейтенант Карпенко

До места своей первой службы Александр Карпенко добирался несколько дней. Поезда шли на запад нескончаемым потоком. На пересадках приходилось долго ждать, когда можно будет погрузиться в свой эшелон. Наконец, Карпенко приехал в город Болград (сейчас — Одесская область, Украина). Он в 1940 году был захвачен советскими войсками в ходе операции по присоединении Бессарабии и Северной Буковины. Обстановка была сложной.

— Наш полк в 1939 году, с самого начала участвовал в операции по присоединению этих территорий к СССР, — говорит Карпенко.

В Болграде и окрестностях шел процесс формирования новых органов советской власти. Недовольных и сочувствующих бывшей румынской власти подвергали репрессиям. По данным «Мемориала», было репрессировано около 30 000 человек, которых вместе с семьями осуждали и вывозили в сибирские лагеря.

Артиллерийский полк, куда прибыл Александр Карпенко, располагался на окраине города Болграда. Рядовой состав жил в казармах и палатках.

Офицеры жили отдельно. Александра поселили в большом доме, когда-то принадлежащем богатой семье. Большая, просторная прихожая, благоустроенная кухня. Каждая из пяти комнат, где жили командиры Красной армии была обставлена одинаковым набором: табуретки, кровать, матрац, одеяло, простыни, полотенца, стол и вешалка. Каждая вещь пронумерована и опломбирована.

Город Болград был прекрасен: повсюду рос виноград, фруктовые деревья, грецкие орехи. Их можно было собирать в поле просто так, не опасаясь, что тебя могут привлечь за это к ответственности

В город стекались войска. Прибывали новые командиры, которые должны были с ходу включиться в боевую работу, познакомиться с личным составом, научиться управлять ими.

До войны оставался всего месяц, и за это время надо было всему научиться, прежде всего — командовать. Но младшие офицеры этого не знали. Старшие, впрочем, к чему-то готовились.

Орудийный расчет на учениях

В частях была отменена демобилизация. По плану она должна была пройти в течение апреля-мая. Солдатам уже отслужившим свой срок, было приказано остаться в частях с формулировкой в приказе: «на неограниченное время». Многие были в растерянности и недовольны таким поворотом событий. А тут еще прибыли молодые командиры, которые по возрасту были младше и им нужно было подчиняться беспрекословно.

— Хозяйство у меня было большое, хлопотное, — вспомнил Александр Карпенко. – Солдат человек 30, каждый со своим характером. Некоторые постарше меня были и к каждому нужно найти подход, заставить четко выполнять команды. У нас была «притирка» друг к другу и многие вопросы были не решенными. Это вызывало у меня беспокойство. Орудия у нас были на конной тяге. Если лошадь натерла спину – все, она выбывает из строя. А чем заменить? Нас в училище этому не научили. Приходилось выворачиваться – бегать в местные колхозы, просить лошадей на замену.

По другую сторону реки

Река Прут разделила советскую и румынскую территорию.

На противоположной стороне реки накапливались немецкие части и части румынской армии под командованием Иона Антонеску. Все они входили в немецкую группу армий «Юг» под командованием фельдмаршала Герда фон Рунштедта.

22 июня румыны и немцы должны были начать совместную операцию «Мюнхен». Ее главная цель —  в ходе главной операции «Барбаросса» «обеспечить успех наступления группы армий «Юг», армия должна, демонстрируя развертывание крупных сил, сковать противостоящего противника, а в дальнейшем, по мере развития наступления на других направлениях, во взаимодействии с авиацией, воспрепятствовать организованному отходу русских за реку Днепр, преследуя их отступающие войска по пятам».

Такое скопление войск на пограничной территории не могло не вызывать беспокойства. Однако, политические работники объясняли советским командирам это тем, что немецкие войска предпринимают маневры, чтобы укрыть свои подразделения в глубине территорий союзников и отвести их таким образом из-под удара со стороны Англии.

За неделю до войны

— 20 июня у меня был день рождения, — рассказал Карпенко. — Мне исполнялось 20 лет. Мои знакомые офицеры уговорили отпраздновать в воскресенье 22 июня. Они пообещали, что отвезут меня на красивейшее озеро, где будут лодочки. «С девочками тебя познакомим», — говорили мои друзья. Я уже представлял себе эти лодочки, девушек. Это было такое счастье! Посидеть с приятелями без папы, без мамы.

Передовик учебы курсант Слепченко, однокурсник Карпенко, сдает экзамен по артиллерийской стрельбе

Но 15 июня полк Карпенко вместе с другими подразделениями неожиданно подняли по тревоге. Из казарм был выведен весь личный состав — войска получили секретное распоряжение о незамедлительной подготовке к войне с Германией.

Чтобы не поднималась паника среди мирного населения и среди военнослужащих войска по легенде отправлялись на учения.

— Вы представляете себе, какая бы началась паника, если бы сказали, что начинается война, — сказал Карпенко. — Сразу бы люди стали думать, как уехать, что взять с собой. Дороги и эшелоны сразу бы наполнились беженцами, которые затрудняли перемещение военных частей.

Орудия дивизии были установлены в пяти километрах от реки Прут.

Сколько продлятся эти учения никто не знал. Отрабатывали совместные действия артиллерии и пограничников в случае наступления противника в районе села Цыганка (Кантемировский район Молдавии).

Под командованием Карпенко было шесть орудий.

— Мы отрабатывали поддержку стрелковым дивизиям и пограничным заставам, — говорит Александр. Стреляли холостыми, а рядом наизготовку лежали боевые снаряды  – Жара стояла сильная. Офицеры были одеты в гимнастерки, галифе цвета морской волны и хромовые сапоги, рядовые были обуты в кирзовые сапоги. На голове – фуражка.

Майор Карпенко в 1946 году

Каждый день мы и окапывались. Маскировали орудия. Запрягали-распрягали лошадей. Учились прикрывать огнем пехоту и пограничные заставы. Делали пристрелку на местности. А вечером проходил разбор наших учений и подведение итогов, говорили о недостатках. Кого-то хвалили. А потом— отбой. И вся надежда была на субботу потому, что обычно к субботе учения сворачивались. Но в этот раз не получилось. Дали команду оставаться на тех местах, где проходили учения. И это было необычно.

В последнюю мирную для нас ночь перед войной все очень сильно устали. Уснули мгновенно.  Предварительно я расставил охрану, лошади паслись примерно в 200-ах метрах от нас.

Война началась в три часа утра 22 июня

Немецкая наступательная операция под кодовым названием «Мюнхен» в районе Бессарабии и Северной Буковины началась в три часа утра.

— Вдруг загудело сильно. Сильно, — вспомнил Александр Карпенко. —  Я мгновенно проснулся. Будто и не спали. Стрельба. Низко, низко над советскими боевыми порядками пролетели черные самолеты без огней и опознавательных знаков.

Дневниковая запись от 6 июля 1944 года: «Желанное и долгожданное свершилось!! Лика моя жена.»

С каждой минутой самолетов становилось было все больше и больше. Они направлялись вглубь советской территории.

— Ничего себе – учения продолжаются, а я не знаю, — вспомнил Александр Карпенко. — Я посмотрел на часы. Время было примерно половина четвертого утра. Хотя наша пропаганда объявила, что война началась не четыре часа утра. Помните, известную песню: «Ровно в четыре часа Киев бомбили и нам объявили, что началася война». Нет, война началась на полчаса раньше. Но наши верховные командующие сделали время «круглым» — четыре часа. А я считаю, все должно быть правдой.

Слово «война» услышали только вечером

— Зазвонил телефон с наблюдательного поста, — рассказывает дальше Александр Карпенко о события той ночи. — Я услышал приказ своего командира: «Батарея, к бою!» . И одновременно с этим первым приказом последовал второй приказ: « По пехоте, осколочными, пли!» Я побежал к своим боевым расчетам и крикнул: « Первому! Один снаряд на огонь! Второму! Один снаряд на огонь!» Мы палили из снарядов, не жалея их количества потому, что считали, что это приближает победу Советского Союза. Была злость, что посмели напасть на нашу страну. Неожиданно проводная связь между главным командным пунктом и нашей батареей оборвалась. Провода связисты тянули по земле и их кромсало под колесами танков мгновенно. Вестовой принес еще один приказ, по которому мы должны были выехать на открытые позиции и открыть огонь по противнику, который переправлялся через реку Прут. Были видны резиновые лодки, которые переправлялись частями, не скапливаясь сильно, чтобы не быть пораженными огнем советской артиллерии.

Когда огонь днем стих прямо на боевые позиции пришли политические работники и стали говорить свои речи.

— Одну фразу я запомнил на всю жизнь: «Завтра будем в Будапеште» (возможно, политрук имел в виду Бухарест? — Coda), горько усмехнулся Александр. – А оказалось все по-другому. В этот день 22 июня мы верили нашим политическим командирам. Верили, что мы будем наступать. Нас всегда учили наступать. Мои шесть орудийных расчетов тоже так думали. Мы верили свято и без колебаний. Хотя орудия наши были еще на лошадиной тяге, а немецкие уже тогда прицеплялись к машинам.

Весь день 22 июня шли бои.

— Первый раз слово «война» я услышал только вечером 22 июня от своего командира, который простым языком, без всяких там политических, ярких речей сказал: «Ребята, будьте готовы. Это большая и длинная война». Тут же появилась полевая почта и нам снова стали говорить, чтобы мы писали письма родным и обязательно нам рассказывали, как активно и самоотверженно сражаемся с врагом, спасая нашу страну.

Александр Карпенко замолчал. Он устал.

Он был несколько раз был ранен. Он отступал и наступал. А сегодня старый солдат по-прежнему ждет рассвет 22 июня.

— Накануне 22 июня и в этот день я мало очень сплю, — говорит он. — Я дал себе зарок, что всегда буду встречать эти июньские рассветы, как память. И я чувствую приближение войны по многим признакам. Войска готовят заранее и систематически. Гитлер свои войска заставлял практиковаться на мелких странах. А наши самолеты сегодня недаром командующий направил в Сирию, чтобы военные летчики и другие смогли наработать опыт в бою.